Abstract
К XIX в. пути европеизированной, секулярной России и народной «Святой Руси» окончательно разошлись. Н. Бердяев рассуждал о том, что Серафим Саровский и А.С. Пушкин были современника, но не знали друг о друге и не испытывали потребности узнать. Вместе с тем во второй половине XVIII в. в монастырях Молдавии подвизался человек, о котором почти наверняка слышал Пушкин и сочинения которого внимательно читал св. Серафим. Звали его Паисий Величковский (1722-1794) и он в своей деятельности наметил пути преодоления имевшего место «раскола». Ученики преп. Паисия находили пристанище в российских монастырях, его сочинения и переводы святоотеческих текстов пользовались исключительной популярностью в монашеской среде, а его последователя взрастили оптинское старчество – феномен, ради которого в Оптиной пустыни перебывали почти все литературные классики от Гоголя до Пришвина. Автора настоящей статьи интересует прежде всего Паисий как автор собственной автобиографии. Помимо этого текста, существуют несколько вариантов жития подвижника, созданных либо его учениками, либо учениками его учеников. Автобиография нисколько не напоминает житие, в жанровом отношении это скорее авантюрный роман, тогда как житие Паисия, написанное его учеником Митрофаном, в полной мере соответствует агиографическому канону. Паисиевы тексты, сведенные в единый корпус, дают представление не только о личности подвижника, но и о встрече двух литературных систем: той, что всё ещё тяготела к традициям Средневековья, и той, что вдохновлялась Новым временем. Сама личность Паисия гармонично сочетала в себе черты, традиционные для монаха-аскета (эталонной фигуры для русского Средневековья), и те, что «изобличали» в нём человека динамичного XVIII столетия. Автор статьи убеждён, что не только наследие святого Паисия, но сам его образ являет воплощённый ответ на вопрос о путях преодоления «раскола».